– Разве клубы так поздно работают?

– Ах ты боже мой! Тех-то клубов нет давно! Мы в ночной клуб едем, с несоюзной и крайне несознательной молодежью знакомиться, снимем пару комсомолок, проверим их на предмет знания Устава ВЛКСМ.

– Стоп, стоп, стоп! Объясни, как это - нет клубов? А куда они все делись? А как же организован досуг молодежи? Чем она занимается в свободное от учебы и работы время?

– Ты точно – пришелец. Да тем же, чем и мы в молодости! Пьют пиво, режутся в компьютерные игры, танцуют и трахаются. Правда, мы были больше по портвейну, и компьютеров у нас не было. Некоторые из нас, конечно, и в кружки ходили, и спортивные секции, но это осталось в далеком прошлом. Организованный досуг молодежи, художественное творчество молодежи, научно-техническое творчество молодежи и политическая активность молодежи – это теперь слова-паразиты, они уничтожены как класс. Капитализм предлагает молодым только то, за что они готовы платить деньги. За пиво – платят, и за ночные клубы – платят. У нас такая шутка ходит, что в наше время в фразе «мальчики в клубе клеят модель» все слова, кроме предлога «В» имеют значение, отличное от времен Союза.

Петр шутки не понял, а потому и не принял.

– Ужас! Получается, наша работа – коту под хвост. Неужели молодежью никто не занимается?

– Что-то под хвост коту, а что-то кому-то в карман. Брось ты эти старорежимные словечки: молодежью не занимаются! Кому надо занимаются, те же наркоторговцы…

– Д как же!... Кошмар! Не могу поверить, что речь идет о нашей Родине! Столько поколений трудилось, столько лишений и жертв, и – ничего? Никакого нового человека, нового общества… налей, Коля.

– Давай, Петруха, привыкай! Не такое узнаешь. Мы-то постепенно погружались, а тебя, неподготовленного, сразу с головой… Не боись, старик, привыкнешь.

– Да, старик, вот тебе и светлое будущее…

– Кстати, Петя, предлагаю этот жаргон нашей молодости забыть. Мне тебя, пацана 27-летнего, стариком называть глупо, а тебе меня – оскорбительно.

Посмеялись, выпили.

[1] – аллюзия на к/ф «Любовь и голуби»

Глава 3

– Коля, можно твой телефон посмотреть? – попросил Петр.

– Конечно.

Еще одно потрясение пришельца из прошлого. Телефон, почта, фото, видео, музыка, книги и черт знает что еще, и все помещается в кармане!

– Это же совсем другая жизнь! – восторгался он, - В прошлом году мои дикарями в Крым ездили. Пока доехали, поселились, прислали телеграмму, прошло три дня. Я весь извелся, как там, что там? А тут: сел в поезд – сообщил, приехал – известил, захотел – позвонил, захотел – написал. И каждую секунду на связи! А уж по работе…

– Правильно рассуждаете, товарищ! – подхватил Николай. – Получите ложку дегтя! Ты сегодня во сколько со своей конференции слинял?

– В час.

– Правильно. Куда поехал? К Светке своей. На работе в понедельник сказал бы, что конференция была до пяти-шести. То же самое зарядил бы Танюхе, верно?

– Верно…

– А в наше время тебе бы уже сто раз позвонили все кому не лень, и хрен бы ты отвертелся: на работу поехал бы как миленький, а потом домой. А если телефон выключишь или трубку не будешь брать, придется объясняться – в какой это ты дыре пропадаешь, что там нет связи. У нас так – если не на связи, сразу подозрения.

– Здорово! Хорошую службу сослужили бы мобильники в наше время для налаживания трудовой дисциплины! Ленин писал, что «социализм – это учет и контроль». Поставить прогресс на службу строительства нового общества…

– Господи, что ты несешь, пить разучился? Ленина он вспомнил… Забудь этого придурка!

Взгляд Петра сделался стальным, губы поджались:

– Не сметь так говорить о Ленине! – Петр выпрямил спину и не мигая сверлил друга взглядом, рушился последний бастион его убеждений.

– Ой, как грозно! Все стали по стойке смирно… Это почему же не сметь? И не надо мне приветливых взглядов исподлобья. Кто он, твой Ленин? Кровавый диктатор, решивший отомстить миру за свое ущемленное самолюбие…

– Прекрати!

– Не прекращу! Сам эту тему поднял, вот и слушай. Миллионы жизней положили на алтарь светлого будущего, а получилось темное прошлое! Если бы не большевики, все эти ужасы раннего капитализма там, до 17-го года, так бы и остались. А твой Ленин этот подарок второй раз на наши головы вывалил. И по законам диалектики на новом уровне бессердечия и цинизма. Так что вот тебе мой совет: не принимай у нас ничего близко к сердцу, а то не выдержишь. Тебе интересно знать, как мы до всего этого дошли?

– Спрашиваешь.

– Вот и не перебивай старших. Тем более тебе во всем разобраться времени осталось – всего ничего. Будем действовать по плану. Как это называлось? Ленинский комплексный план [1]. Блин, у вас, что ни возьми, все «ленинское», хоть бы что-нибудь сталинское оставили для разнообразия.

– Между прочим, я на два года старше тебя. Так что это ты не перебивай старших. И, кстати, куда это мы так торопимся?

– На первый вопрос отвечу сейчас: по общему количеству прожитых лет я старше тебя, сопляк, без года на четверть века. А на второй отвечу завтра с утра, пока мы оба не готовы.

– Ты сейчас о чем?

– Сказал завтра, значит, завтра. Слушай старших, говорю! Итак, на чем я остановился? Да: Танька, розыск… Она тебя ждала, надеялась, но с началом перестройки, в 85-м году, в ней как будто что-то выключилось, она поняла, что ты не вернешься. Страна рушилась, и твоя Танька тоже. Она часто плакала. Похоже, предчувствовала…

– Что предчувствовала?

Николай досадливо поморщился, как будто сболтнул лишнего.

– Ничего особенного, что должна предчувствовать молодая, красивая женщина, если она покинута и живет в одной комнате с сыном? Что, завянет в одиночестве. Это стало ее навязчивым состоянием, пришлось ей полгода поваляться в больнице.

– В психушке?

– Нет, в Первой градской, я ее в неврологию устроил, но лечили, конечно, голову. С Васей мы на пару вели хозяйство, он уже в школу пошел, помогал. Душа в душу жили.

– Я всегда знал, что ты – настоящий друг. У Таньки так никого и не появилось?

– Никого, – твердо сказал Николай и в очередной раз отвел взгляд.

Попробуй признаться другу, что тебе всегда